Рыцарь веселого образа

14 апреля Леониду Лиходееву было бы 75 лет.

…Мы мудрость жизни постигаем

вслед за движением земли.

А жизнь идет, конца не зная,

как говорит Махмуд Вали.

“Идет направо – песнь заводит.

Налево – сказки говорит”,

И все приходит и уходит,

как учит нас всегда Главлит…

Эти шутливые строки, сочиненные Лиходеевым для пьесы «Зона любви», вряд ли кому-то знакомы. Включенная в репертуар 1967 года театром Аркадия Райкина, пьеса напугала Минкультуры СССР и была выдавлена из плана. Автор стихов, разумеется, сознавал, что с цензурными щупальцами КПСС и КГБ, выступающими под псевдонимом «Главлит», шутки неуместны. Тем не менее, не удержался, снабдил последнюю из вышеприведенных строк таким вот веселым примечанием:

Но чтобы не смущать завлита

Высоким именем “Главлит”,

Готовы мы взамен Главлита

Поставить имя Гераклита,

Поскольку реплику Главлита

Сказал когда-то Гераклит.

Стражей цензуры шутка не умилила, да и мы с Лиходеевым сознавали, что шансы протиснуться в игольное ушко были нулевыми: суровой оказалась главная нить комедии – в головах цензоров она не лезла ни в какие ворота.

Когда начинающим кинематографистом я принес Леониду Израилевичу идею сценария восточно-феерической комедии, шел 1964 год. Мой выбор автора определил не только восторг перед яркой самобытностью, остроумием лиходеевского таланта. Мужественная гражданская позиция, нравственные идеалы, читавшиеся в его фельетонах, со всей очевидностью отделяли писателя от великой армии смехачей-приспособленцев.

Красный “Таджикфильм” разобрался во всем после первого же варианта: цензура – она и в Душанбе цензура. И усилий не потребовалось, чтобы понять, что сценарий смеется над хрущевским самодурством. К тому же герой сценария для пущей узнаваемости был даже назван созвучно фамилии генсека - султаном Харудом. Да и стих Лиходеева был прозрачен. Устами другого персонажа –Звездочета, выдавалась, например, такая рекомендация:

Я вас уговаривать не стану,

Но всегда, надеясь на успех,

Подданным великого Султана

Надо быть чуть-чуть глупей Султана,

Чтобы был Султан умнее всех.

Отказ “Таджикфильма”, расстроивший меня, казалось, вовсе не огорчил Лиходеева. Сколько раз потом он удивлял меня способностью сохранять гармонию дyши, невзирая на мерзость окружающей жизни. Казалось бы, сатирику с его острым глазом впору давно ожесточиться. Я же видывал писателя задумчивым, серьезным, печальным, но никогда озлобленным. И чаще всего при любых невзгодах в светлых глазах его вспыхивала мягкая, лукавая усмешка.

Сегодня перу Лиходеева ржаветь не пришлось бы. В дни, когда мы стали свидетелями сюрреалистических чеченских событий, мне невольно вспомнилась одна из сцен “Зоны любви”, написанная Лиходеевым.

…Встретились два старца от двух враждующих сторон. Все дееспособные воины уже перебиты, и старики не в силах поднять свои мечи. Переведя дух, один говорит другому:

- Послушай, враг. Помнится, мы с тобой рубились много лет назад.

- Ты прав, о презренный, отвечает второй. – Это была справедливая война.

- То, что она была справедливая, это я хорошо помню. Я только не помню, за что мы воевали.

Когда нынешний министр обороны пообещал одним десантом покорить в одночасье Чечню и воодушевил на войну Совет безопасности, шальная фантазия мелькнула в голове: что бы они сказали на такую вот сценку из нашей пьесы:

- Когда же вы вернетесь, сэр? – спрашивает дама рыцаря, уходящего на войну.

- О, завтра же мы разгромим Филиппа Шестого Валуа, и послезавтра я спою серенаду под вашим балконом. Я привезу вам флакон французских духов.

- Не будет ли сопротивляться проклятый Филипп? – обеспокоилась глупая дама.

- Если он станет кочевряжиться, мы разгромим его послезавтра, – не моргнув глазом, парирует храбрый рыцарь.

- Рыцарь доживет до старости, – заявляет в пьесе Звездочет, комментируя события, и покинет эту землю, не дождавшись конца войны. Но он не увидит возлюбленной, ибо это будет столетняя война, которую к тому же его короли проиграют…

Прошедший фронт второй мировой войны, Лиходеев знал цену военного легкомыслия …

Пусть, за легионами писателей, осыпанных наградами в советские и в пост-коммунистические годы, власти так и не приметили выдающегося сатирика. История все расставит по местам, как это было с Платоновым, Булгаковым, Зощенко или Xapмсом.

Чуждого какой бы то ни было суеты Лиходеева не было среди прославляемых “защитников Белого дома”. Не мoгy вообразить его и среди демократических бомондюков (так назвал он в одном из последних фельетонов завсегдатаев халявных телетусовок) или на скамье Госдумы, не говоря уже о митинговых трибунах. Однако мало кто из деятелей культуры – участников нынешних политических баталий – способен сравниться с писателем по силе воздействия лиходеевского слова на общество, слова, приблизившего падение тоталитарного режима.

Пастернак справедливо заметил:

Не потрясенья и перевороты для новой жизни очищают путь,

А откровенья, бури и щедроты души воспламененной чьей-нибудь.

Владимир МОТЫЛЬ, кинорежиссер.

«Вечерний клуб», 30 марта 1996 г.