Дебют после Миттельшпиля

В январе 1988 года журнал «Октябрь» опубликовал мой очерк об Александре Васильевиче Чаянове – первую его биографию, и из-за того, что жизнь Чаянова была преисполнена высоким смыслом и истовое служение своей стране и своему народу составляло основное содержание его бытия, я сразу же получил множество писем, в которых читатели, истосковавшиеся по сюжетам величественным и героическим, просили рассказать об Александре Васильевиче то, чего не было в очерке. Были и звонки по телефону.

Однажды позвонил мне некто и спросил, а что я знаю о взаимоотношениях Чаянова с Бухариным?

Я поинтересовался: – С кем имею честь?

- Возможно, мое имя ничего не скажет вам, – ответил мой любознательный респондент, но все же скажу: я – Леонид Лиходеев, фельетонист. .

Я читал фельетоны Лиходеева и обращал внимание на хлесткость его стиля, афористичность мышления, притчевость языка.

… Мы вскоре встретились у него дома и просидели за беседой о делах Чаянова и Бухарина, Сталина и Троцкого, Ежова и Вышинского и многих иных и присных чуть ли не полдня.

И вот тогда-то Лиходеев и дал мне прочесть рукопись своего романа, точнее, первую книгу его – “Семейный календарь». (А весь роман назывался “Жизнь от конца до начала» и состоял из трех книг общим объемом свыше ста печатных листов).

Я взял огромную папку домой – более восьмисот страниц – и с некоторым сомнением начал чтение.

«Умерла старуха Юлия Семеновна. Умерла она как раз под день своего рождения, когда принесли ей телеграмму из города Марселя…»

Я читал рукопись не отрываясь, далеко заполночь, проснувшись, я снова принялся за нее, и к следующему вечеру прочел все.

Рукопись не просто изумила меня. Она меня потрясла – более всего своей совершеннейшей неожиданностью, непредсказуемостью что ли.

Я знал Лиходеева-фельетониста. Знал Лиходеева-поэта – в далекие пятидесятые годы, помнится, начинал он со стихов.

Знал я и Лиходеева-художника. Одна из его повестей, и кажется, некоторые сборники фельетонов сопровождались небесталанными рисунками. Все это было мило, очень неплохо, иногда по-настоящему талантливо.

Но… роман-эпопея!? И какой еще роман-эпопея!

Мне казалось, что Чарли Чаплин вдруг – после всего, что мы о нем знали и каким видели, после «Новых времен» и «Диктатора», после «Короля в Нью-Йорке» – вдруг сыграл короля Лира. И сыграл так, что великие трагики прошлого - Гаррик и Кин – отступили в почтительном поклоне.

И еще одно сравнение пришло мне в голову: немолодой уже мастер спорта по шахматам, играющий тренер, свой среди своих – фельетонистов, пародистов, юмористов-насмешников и зубоскалов – вдруг врезался в борьбу за шахматную корону, потеснил международных гроссмейстеров и сделал заявку на шахматную корону.

Однако же от театра и шахмат возвратимся в суматошный мир изящной словесности.

Передо мною была, несомненно, выдающаяся книга, и склонность к аксиологии, к тому, чтобы всему находилось свое место, привела меня к вопросу: «А какое место займет «Семейный календарь» в ряду русских эпических романов?»

Что роднит новую книгу Лиходеева с многотомными романами классиков?

Прежде всего, исключительная художественность, эпический охват гигантского полотна народной жизни, на котором тщательно и любовно, с великолепным психологизмом и мастерством выписаны сотни человеческих характеров и судеб, виртуозно скомпонованных в исключительно сложной композиции.

Одна мировая война, две общественно-экономические формации, три революции выпали на долю героев Лиходеева. И чуть ли не каждый год били над их головами звездные часы человечества, безжалостно ломая судьбы и жизни миллионов их современников, круша империи и пытаясь соткать из вселенского хаоса фантастический мираж – справедливого и радостного, человечного и богатого мира, на поверку оказавшегося жестоким и диким, беспощадным и разрушительным.

И мне представляется совершенно бесспорной сентенция Анатолия Бочарова, сказанная в послесловии к роману Гроссмана «Жизнь и судьба» («Октябрь», 1988, № 4): «Не дело литературы искать «золотую середину», ее задача возбуждать резкими и страстными мазками мысль читателя, рисовать судьбы разных людей, попавших в исторический водоворот. А уже из разнонаправленных судеб, представляющихся поверхностному взгляду хаотичным броуновским движением, складывается общая картина исторического климата эпохи, не всегда совпадающая с мнением историков… , для литературы же исходная точка – человеческая судьба».

Именно так обстоит дело в романе Лиходеева. Десятки героев, сотни второстепенных и третьестепенных действующих лиц вовлечены автором в «исторический водоворот».

Это царь Николай II и Ленин, Распутин и Сталин, президент Франции Пуанкаре и русский генерал Лукомский, молодая революционерка Юлия Берг и миллионщик Коршунов – последний образ не имеет аналогов в отечественной литературе и представляет одну из величайших удач автора – все они и создают неповторимый «климат эпохи».

Тридцать лет – с 1894 по 1924 год – охватывает первая книга романа. Россия – от обеих столиц до глубокого захолустья, Австро-Венгрия и Швейцария, Франция и Польша – таков ее пространственный ареал, а ареал концептуальный и интеллектуальный почти равен всей сумме важнейших общественно-политических идей, которые сначала будоражили, а потом потрясали этот мир.

Пересказать книгу трудно, да и надо ли? Тем более, как бы я ни старался, даже порядочной адаптации не получится.

Лучше прочитать ее, тем более что «Семейный календарь» выходит в издательстве «Московский рабочий» в ближайшее время.

А меж тем Л.И.Лиходеев закончил работу над вторым томом романа. Он называется «Сторож брату своему». Его действие происходит в 1924 – 1953 годах, и старые герои «Семейного календаря» продолжают жить в новой книге со старыми и новыми заботами, бедами, старыми и новыми друзьям и врагами.

Но об этом как-нибудь в другой раз.

В.БАЛЯЗИН

«Книжное обозрение», №30, 27 июля 1990 г.