ЗВЕЗДА С НЕБА

Пролог

Человек снял с неба звезду.

Звезда была горяча, как печеная картошка. Человек перебрасывал ее с ладони на ладонь и, обжигаясь, радовался: - Я сотворю из нее великое дело!

И вдруг он услышал за спиною:

- Поклади назад казенную вещь! Все великие дела уже сотворены!

Человек удивился и обернулся. Ему было интересно – кто бы это мог так высокомерно утверждать, что все великие дела уже сотворены? Дерево? Верблюд? Попугай? Но ни дерева, ни верблюда, ни попугая он не увидел.

Перед ним стоял просто другой человек, похожий на него, как близнец. Он только был чуть-чуть скучнее. И глаза у него были чуть-чуть холоднее. И голос у него был чуть-чуть значительнее. И, глянув на него, человек, снявший с неба звезду, сообразил, что радоваться рановато.

Он правильно сообразил, потому что этот, другой, человек отнял у него звезду и повесил ее на место, и звезда погасла. Ибо однажды снятая с неба звезда погибает, если вовремя не превращается в великое дело.

- Из-за тебя только руки обсмолил,- сказал другой человек, дуя себе на ладони, на которых вскочили волдыри.

-Напрасно ты обжегся! Видишь – она все равно погасла, ты ее не спас. Ты помешал ей превратиться в великое дело, и она не выдержала.

- Ты меня еще учить собрался?

- Но ты ведь не можешь знать все наперед!..

-Это я-то не могу? Я – венец творенья? – заревел

другой человек и, несмотря на волдыри, кинулся с кулаками.

Боль ожесточала его. Он считал, что виновником этой боли был человек, снявший с неба звезду. Он был жесток, потому что человек, снявший с неба звезду, поколебал его взгляды. Он был беспощаден, потому что к боли еще примешивалась жгучая обида.

Может быть, это был первый научный спор – кто теперь может сказать?

Люди с тех пор научились многому и ко многому привыкли. Они научились варить суп, ездить верхом, пахать землю и плавить металлы. Они научились играть в домино, стрелять из лука и плавать по морю. Они научились писать, читать и придумали таблицу умножения.

Но, кроме этого, на земле еще научились упорствовать в своих заблуждениях. И с необыкновенной жестокостью защищать свои установившиеся взгляды. Это не так просто – снять с неба звезду. У нее много сторожей.

Было время, когда одни люди казнили других людей за то, что те хотели заниматься анатомией.

- Мы хотим узнать, как устроен человек, чтобы помочь ему в страданиях, когда он болен,- говорили одни.

- Вы не смеете этого делать, потому что человек есть творение божье, а прикасаться к божьему творению мы вам не дадим!

Было время, когда одни люди казнили других людей за то, что те хотели понять, почему на свете есть богатые и бедные.

- Мы хотим узнать, как устроено общество, чтобы облегчить его страдания!

- Вы не смеете этого делать, потому что мир устроен так, как он устроен, и прикасаться к нему мы вам не дадим!

Было время, когда одни люди казнили других людей за попытку сказать, что все рождаются свободными, а рабство есть великое преступление. Было время, когда одни люди уничтожали других людей за то, что они иначе думали, или за то, что они думали вообще …

Мы уходим вперед, оставляя за собою время, которое становится историей. И мы видим, что во времени этом люди, искавшие истину, были безоружны и честны, а люди, охранявшие заблуждения, были злобны и коварны. И еще мы видим, что люди, искавшие истину, были простодушны и доверчивы, а люди, охранявшие заблуждения, были подозрительны, жестоки и злы. Эти люди всегда старались иметь твердое, понятное объяснение своим взглядам, привычкам и образу жизни. Они не любили пересматривать свои взгляды. Они уже привыкли получать свои блага – пусть даже самые ничтожные – из испытанных источников. Короче говоря, они хотели иметь не журавля в небе, а синицу в руках.

И чтобы успокоиться на достигнутом, они были готовы скорее назвать свою синичку страусом, горным орлом и жар- птицей, чем гоняться за журавлем в небе. И они уже так привыкли обманывать самих себя, что воспринимали этот самообман как истину, совершенно не заботясь о том, что в руках у них не истина, а обыкновенная синица. Больше всего на свете им хотелось верить в свою исключительность.

Они верили, что человека создал не кто иной, как бог, причем создал его не иначе, как по образу своему и подобию. На меньшее они не соглашались и страшно кичились этим сходством, наивно полагая, что бог – это пожилой человек выше среднего роста, с бородою. При этом они упускали существенное различие, которое сами придумали, – то, что бог, по их же представлениям, в резкое отличие от человека, бессмертен и не подвержен ни мирским болезням, ни несовершенству человеческих отношений. Они как-то упускали из виду, что богу вовсе не надо ни пахать, ни сеять, ни задумываться над тем, как прокормить семью, в отличие от большинства людей. Но одно сходство по бороде и росту ужасно радовало этих людей, и они не обращали внимания на вопиющее несходство во всем остальном.

Они верили в превосходство своей расы над другими расами, своей религии над другими религиями, своего образа жизни над другими образами жизни.

А когда один чудак сказал, что люди произошли от обезьяны, – возмущению их не было конца. Они возмущались, потому что считали неуместным, постыдным и противным иметь таких родичей.

Ах как подводила людей их ложная уверенность в собственной исключительности! Ах как подводило их пустое тщеславие! Даже пресмыкаясь перед своими владыками, люди тщеславились тем, что именно у них – и ни у кого больше – такие замечательные владыки!

И тщеславие свое они обставляли обрядами, законами, правилами и защищали его казнями, карами и насилием.

Почему же так трудно было пробиваться истине и так легко было господствовать заблуждению?

Потому что заблуждение всегда примитивно и понятно, а истина требует новых усилий для понимания. Очень понятно и очень приятно, что Земля есть центр Вселенной, и никаких других подобных миров не существует. Очень приятно и очень понятно, что человек есть вершина совершенства, подобная богу. А если к этому добавить, что, скажем, твоя раса, твоя религия, твой образ жизни – самые лучшие, то представляете, что получается? Получается, что ты – совершенство среди людей, живущих в центре Вселенной! Пусть жизнь у тебя хуже собачьей, пусть каждый день ты сталкиваешься с несправедливостью, пусть из тебя вьют веревки – не беда. Важно, что ты – пуп земли, а это не каждому дано.

«Ничего, что сейчас у нас не ладится, – уговаривали себя эти люди. – Не беда. Важно, что в будущем мы обязательно попадем в рай, потому что мы самые совершенные существа».

И расправлялись с каждым, кто действительно хотел истины и добра уже сейчас, а не в завтрашнем раю. Замечательные существа сжигали библиотеки, растаптывали ученых, подкладывали дрова в костры инквизиции и сжигали в крематориях людей «низшей расы», потому что слепо верили в свое превосходство и тупели от этой дикой веры.

Но почему же те, кто снимал с неба звезды, не угомонились? Почему они, преодолев чудовищное сопротивление, двигали человеческую мысль и приближались к истине несмотря ни на что?

Потому что они всегда видели чудо, затмевающее сытые обеды и покойный сон. Высоким восторгом горели их сердца, и огонь этот испепелял душу. И огонь этот всегда настораживал тех, кто признает звезды только на небе и ворча сторожит их. Ах как они боятся двинуться с места, живя своими привычками и заблуждениями! Как тупо убеждены они, что их ладони предназначены только для того, чтобы класть на место то, что нельзя немедленно скушать! Они ни разу ничего не придумали и ни разу ничего не сделали первыми. Зато они первыми мешали.

Но есть, есть, есть на земле люди, которые не боятся обжечь ладони, делая свое горячее, сверкающее дело …

ИЗГНАНИЕ ТРЕХ КИТОВ

Предрассудок и ересь.

Книги хорошо горят.

3амкнутый круг.

Незадачливый ябеда.

Семнадцать веков пути.

Мысль трудно пощупать руками.

Тикк и Такк сидят, повернувшись спинами друг к другу. И Тикк бормочет стихи:

- Мы опять сегодня в ссоре.

Ай эм вэри, вэри сори…

-Ты всегда так,- хмурится Такк.- Сначала наговоришь, а потом сожалеешь …

- Собственно говоря,- оживляется Тикк,- мы всегда в ссоре и всегда сожалеем об этом. Мы – единство противоположностей. Мы не можем примириться. В этом и заключается наша дружба… Это только им (он кивает на меня) хочется, чтобы все шло по заведенному порядку. А так не бывает. Сегодня ты знаешь больше, чем знал вчера, и, может быть, завтра узнаешь еще больше, если тебе не помешает предрассудок …

- Как же он может мне помешать? – спрашиваю я.

- А так, как мешает вообще людям, – отвечает Тикк. Послушай, какие стихи об этом написал твой замечательный товарищ, поэт Валя Берестов:

- Земля имеет форму шара,-

Однажды заявил мудрец.

За что его постигла кара

И страшен был его конец.

Жить без поддержки трех китов?

Мир не был к этому готов …

- Вероятно, люди очень боялись что без поддержки трех китов земля перевернется и они ушибутся. Они защищали свои предрассудки, которые считали истиной, довольно жестоко как видишь …

И я снова беру в руки перо.

Предрассудок – это ложный взгляд, превратившийся в привычку. И этот взгляд постоянно насторожен против всякой новой мысли.

А тем не менее, в противоположность предрассудку всегда существовала мысль, противоречащая ему. Эта мысль возникает, как только появляется малейшее несоответствие между представлениями о действительности и самой действительностью. Пока земля стояла на трех китах, зрела мысль о том, что такого вздора не может быть. Все подтверждало, что земля круглая, – и солнце, которое всходит и заходит, и луна, которая светит ночью, и звезды, которые совершенно безразличны ко всей этой суете.

- Нет! – возмущались люди. – Солнце – это дневное светило! Луна – это ночное светило! Земля покоится на твердой опоре! Иному не бывать! Все остальное ересь!

А ересь зрела и зрела и проникла в действительность, и набирала из нее факты, и факты эти были сначала непонятны, но потом выстраивались в стройную цепочку, ибо то, что понятно сразу, достойно предрассудка, но вовсе не достойно ереси.

Сначала предрассудок старается во что бы то ни стало уничтожить новую мысль. В этот период люди обычно начинают жечь на кострах еретиков вместе с их книгами. Но жизнь двигалась. И новая мысль еретиков находила практическое подтверждение и применение, и люди спохватывались, что еретики, кажется, говорили дело. Им даже становилось жалко несчастных еретиков и даже стыдно. что они так нехорошо поступали с ними. И люди, вздохнув, начинали ставить еретикам памятники, стараясь, чтобы эти памятники стояли как раз на тех самых местах, где горели костры. Так они соблюдали справедливость. И наконец, люди торжественно и громогласно принимали подпаленную на кострах, устоявшую в борьбе и победившую ересь, которую и признавали новейшим словом науки. В конце концов, круглая земля или не круглая – кого это может касаться, если люди не падают с нее и суп, который они варят, – не расплескивается?..

Итак, ересь побеждала.

Но слишком долго она пробиралась к своему триумфу. Время шло, появлялись новые удивительные мысли и открытия, и пока ересь добивалась признания – возникала новая ересь и заявляла о себе …

- Опять двадцать пять? – гремело в таких случаях. Ну надо же – какое нахальство! Только что признали одну ересь, как – на тебе – она уже не годится! Только что переписали учебники, переиначили науку, пересмотрели списки ученых – и все насмарку! И что им не сидится? Ведь все так понятно, и ново, и прогрессивно! Китов убрали из-под земли, теперь она – шар. Ну что им еще надо?

А ересь, высказанная древним мудрецом, стоившая так много и так трудно пришедшая к победе,- сама уже стала предрассудком. И изнутри его уже взрывала новая ересь, указывавшая на то, что земля не просто шар, но шар, который еще и вращается.

- Вращается? Никогда! – кричали люди, забыв, что они так же кричали, когда еретики вынимали из-под земли китов.

И появляются новые еретики и наталкиваются на новый предрассудок, образовавшийся из принятой со значительным опозданием старой ереси.

И тут нам уместно поторопиться, ибо нас давным-давно дожидается новый еретик, располагающий новой идеей на этот счет …

Итак, примерно две тысячи двести лет назад по городу Александрии ходил довольно симпатичный древний грек с небольшой курчавой бородкой. Он был мыслитель.

В то время город Александрия собирал мыслителей и ученых потому, что в этом городе помещалась самая богатая библиотека в мире. В последствии эту библиотеку сожгли люди, убежденные, что все зло на земле происходит от книг. Они думали, что, если они сожгут книги, жизнь немедленно станет лучше. Видимо, они полагали, будто достаточно вычеркнуть описание какого-нибудь явления на бумаге, как эта явление исчезнет из действительности. Поэтому они жгли книги.

А л е к с а н д р и й с к а я б и б л и о т е к а – величайшее собрание рукописных книг древности. Говорят, насчитывала семьсот тысяч томов. Была основана в III веке до н. э. В 48 году до нашей эры значительную массу книг истребили римские легионеры. Ими руководил довольно культурный полководец Кай Юлий Цезарь, который, будучи сам писателем, знал, как обращаться с книгами. Далее библиотеку усердно жгли в IV веке уже нашей эры фанатики-христиане. При этом они говорили: «Все, что нам надо, написано в Писании, а чего там не написано, того нам не надо. Жгите, не сомневайтесь». Но все-таки немного книг еще осталось. И тогда, чтобы покончить с данным вопросом, в VIII веке библиотеку окончательно дожгли фанатики-магометане. При этом они говорили: «Жгите, не сомневайтесь. Все, что нам надо, написано в Коране, а чего там не написано, того нам не надо». Отсюда мы должны сделать вывод, что одну и ту же мысль можно выразить на разных языках.

И обманщики подбадривали их веру в небылицы, и льстили их невежеству, и возвеличивали их мстительное отчаяние, громогласно объявляя его правотой. Эта мнимая правота приносила людям только несчастья, ибо легче сделать всех духовно нищими, чем богатыми. Веровать легче, чем исследовать, и темные люди предпочитали влачить жалкое существование, считая его вершиной полнокровной интересной жизни.

Я вспомнил об этих людях, потому что мне до сих пор жалко Александрийскую библиотеку, которую они сожгли. Всякий раз, когда я об этом вспоминаю, мне становится очень грустно.

Так вот, еще до того, как была сожжена эта библиотека, город Александрия собирал ученых и мыслителей со всего света.

Симпатичный древний грек, о котором я рассказываю, тоже прибыл в этот город. Он прибыл с острова Самоса. Звали его Аристарх Самосский

А р и с т а р х С а м о с с к и й – древнегреческий астроном. Жил и работал в конце IV – начале III веков до нашей эры. Считал и учил, что Земля движется вокруг Солнца, как обыкновенная планета. Сохранился единственный труд его «0 величине Солнца и Луны и расстояниях между ними». Но и этого труда было вполне достаточно, чтобы Аристарха считали два тысячелетия подряд крупнейшим еретиком.

А приехал он потому, что не поладил со своими земляками. Он им как-то сказал:

- Земля – это обыкновенная планета, которая, как и другие планеты, вращается вокруг Солнца. Она совершает этот оборот в один год.

- Как ты сказал, безумный? – в ужасе спросили Аристарха жители его родного острова Самоса.- Разве ты не знаешь, что Земля не может вращаться, потому что она неподвижна?

- Мне смешно вас слушать,- сказал Аристарх,- подумайте, что вы говорите: .Не может вращаться, потому что она неподвижна.! Это все равно, если сказать, что она неподвижна потому, что не может вращаться; Чепуха какая-то! Очень жаль мне вас, родные мои земляки, за вашу отсталость и за то, что вы создали замкнутый круг, из которого сами не желаете выбраться. Так вы никогда ничего не узнаете! Уйду-ка я от вac в город Александрию, где в настоящий момент расцветают науки и искусства!

- Ну и скатертью дорога! – сказали земляки.

И Аристарх ушел. Ушел, ни с кем не попрощавшись.

Сначала пешком, а потом на корабле. Прибыл в Александрию и говорит:

- Здpacтe. Очень приятно познакомиться. Самосский.

- Здрасте,- говорят александрийцы.- С чем пожаловали?

Есть,- говорит Аристарх,- кое-какие соображения насчет мироздания.

- А,- говорят александрийцы,- это сейчас очень модно. Земля стоит, Солнце бегает вокруг нее? Слышали!.. Опоздал, любимец!

И тут Аристарх очень вежливо говорит:

- Извините меня, мужи александрийские, если я скажу что-нибудь не так, но я должен признаться, что все это вракиl

- Ну-ну,- сказали мужи александрийские,- ты думай, прежде чем говорить!

- А я думаю,- ответил Аристарх.

Мужи александрийские, не то что отсталые самосцы, – привыкли размышлять. Они немного поразмышляли и спросили:

- А что, по-твоему, не враки?

Аристарх сказал:

- Во-первых, Земля – обыкновенная планета.

Мужи александрийские вежливо рассмеялись.

- Ничего смешного в этом факте я не вижу,- сказал Аристарх и взял свой посох, чтобы идти дальше. Он так надеялся, что в Александрии его поймут! Все-таки здесь была лучшая в мире библиотека.

- Погоди обижаться, – сказали мужи александрийские,- ты же взрослый человек! Ну, во-первых, Земля – обыкновенная планета, а во-вторых?

Аристарх вздохнул и прислонил посох к колонне. Он сознательно решил не обижаться. Это был очень важный момент в истории. Потому что именно с тех пор мыслители не удостаивали внимания никого, кто смеялся, когда они делились своими мыслями.

Прислонил он посох к колонне и говорит:

-Во-вторых, Земля вертится вокруг своей оси.

Тут все опять стали смеяться, уже не очень вежливо, а один муж александрийский даже воскликнул:

- Вот дает!

Но Аристарх не удостоил его внимания.

- А в-третьих! А в-третьих! – закричали александрийцы, потому что они очень любили философию и считали, что от философов можно услышать еще и не такое.

- А в-третьих, – спокойно сказал Аристарх,- Земля обращается вокруг Солнца.

Теперь все так громко засмеялись, что Аристарх даже подумал, не рехнулись ли они.

- Обыкновенная! – кричал один муж александрийский.- Это же надо!

- Вертится! – надрывался другой муж.- Придумает же!

- И еще вокруг Солнца! – просто ревел третий муж.- Чего только не услышишь!

А тот муж александрийский, которого Аристарх не удостоил внимания, выбрался из толпы и побежал куда-то, бормоча себе под нос, чтобы не забыть: «Во-первых, обыкновенная, во-вторых, вертится, в-третьих, обращается. Во-первых, обыкновенная, во-вторых, вертится, в-третьих, обращается …»

Он бежал по городу Александрии, стремясь как можно скорее донести жрецам о том, что говорил Аристарх. Одной половиной мозга он старался не забыть ни слова, а другой половиной мозга он уже подсчитывал, сколько ему заплатят за донос. А поскольку он не привык к умственной деятельности, несмотря на наличие в городе лучшей библиотеки, все у него перемешалось. Пока он добежал, он все позабыл, кроме общей суммы, которую хотел получить за свой донос. Прибежал к жрецам и как бухнет:

-Здрасте! Дайте семь рублей!

- За что? – говорят жрецы.

- Как – за что? За это самое … Ну, этот, как его … Такой, знаете, приезжий, в хитоне и с посохом …

- Ну и что?

- В общем, с бородой… Говорит, обыкновенная, крутится…

- Кто крутится?

- Ну, в общем, обращается! Давайте деньги!..

Конечно, они его выгнали. Потому что ябеды в то время были еще очень бездарны, и никакой умный человек, способный что-нибудь запомнить, в ябеды не шел. По этой причине Аристарху не влетело. Впрочем, как знать, может быть, он остался в истории не самым знаменитым человеком именно потому, что ему удалось избежать наказания.

Итак, Аристарху не влетело.

А когда мужи александрийские расходились по домам, двое из них разговорились. Это были настоящие ученые, которые выше всего на свете ставили смелость человеческой мысли. Вот их разговор, который сохранился, слово в слово:

-А ведь дело говорит Аристарх!

- Конечно!

- Он ведь открыл гелиоцентрическую систему!

- Когда еще ее откроет Коперник! Через тысячу семь-

сот лет!..

- Да, не скоро … Но ничего не поделаешь. Человечеству она еще не нужна. Придется потерпеть без нее.

- А жаль. Такая хорошая система …

Тысячу семьсот лет никто, видимо, и не вспоминал об этой идее.

А ведь она существовала! И только очень образованные и смелые люди хранили ее в своей памяти, а вернее всего, она хранилась в бумагах, потому что проходили целые столетия, когда даже хранить что-нибудь в памяти бывало очень опасно. Тысячу семьсот лет добиралась идея Аристарха Самосского до Николая Коперника, который высказал ее наконец вслух. Удивительно, что на протяжении семнадцати веков никому не понадобились прекрасные мысли Аристарха.

Но и заново открытая Коперником теория Аристарха все равно появилась раньше, чем люди оказались готовыми ее принять. Предрассудок, заключавшийся в том, что Земля является центром Вселенной, был могуч и свиреп. И многие последователи Коперника дорого заплатили за борьбу против этого предрассудка …

Тикк и Такк сидят на пепельнице и болтают ногами.

- Благодарю вас, друзья, за подсказки,- говорю я.

- Между прочим, не за что, – говорит Tикк.- Люди часто думают, что их знания действительности и сама действительность – одно и то же. Когда они наконец принимают какую-нибудь теорию или какое-нибудь предположение, они уже торопятся заявить, будто открыли истину. Все теории возникали на основе установившихся взглядов, иногда даже ошибочных. Новое люди будут открывать постоянно.

- Стоп! – говорю я.- Откуда вы это знаете? Вы же не умеете предсказывать будущего?

- Да-да,- опускают они глаза,- наукой занимаются люди. И открытиями занимаются люди. А наше дело сидеть на пепельнице и болтать ногами. Тик-так, тик-так, тик-так … Ребята,- говорю я,- не обижайтесь на мое замечание.

- Ничего-ничего, людям свойственно делать замечания истории. Они бы все в ней переиначили по-своему,- говорит Тикк.

- Ну хорошо,- говорю я.- Мы остановились на Аристархе. Люди не приняли его идеи. Но, знаете, идею трудно пощупать руками. Все-таки, ребята, идея – не курица, вы согласны со мной?

- О да,- важно говорит Такк,- идея, действительно, не курица …

- Впрочем,- добавляет Тикк,- приручение курицы тоже началось с идеи ее приручить.

- Надеюсь,- заметил я,- эта счастливая идея нашла больше сторонников и была принята быстрее, чем какая-нибудь теория мироздания?

- Разумеется,- говорит Тикк.- Просто курица годилась для супа и не вызывала двух мнений.

- Да,- соглашаюсь я,- курице очень повезло. Что же касается мироздания, то ему не везет до сих пор. Теперь, как выяснилось, неважно, что вокруг чего крутится – Солнце ли вокруг Земли, Земля ли вокруг Солнца. Можно даже считать, что Земля вообще неподвижна,- и все это правильно по современной теории относительности. Более того, Земля даже формы шара-то как следует не имеет. Она, говорят, скорее похожа на ягоду инжира. Но сколько нужно было сил человечеству, чтобы от неподвижной Земли прийти снова к неподвижной Земле! Одна только радость, что прежде Земля была неподвижна от невежества, а теперь она неподвижна от знания … Что-то будет дальше?

- Не знаем,- скромно говорит Тикк,- мы предсказываем только прошлое.

- Ну хорошо, ребята,- говорю я,- мироздание – бог с ним, ладно. Но какое-нибудь полезное изобретение, которое было бы бесспорным,- неужели и оно не нашло бы немедленного применения?

- Спидометр – полезная вещь?

- Несомненно.

- Его изобрели свыше двух тысяч лет назад. Звали

изобретателя Ктесибий.

К т е с и б и й – древнегреческий механик – изобретатель из Александрии. Жил и работал на грани II и I веков до нашей эры. Лучший друг пожарных всего мира, поскольку сконструировал двухцилиндровый ручной насос, имеющий все детали современного. Изобретение спидометра для такого человека было сущим пустяком.

- Ну, спидометр мог и не пригодиться. Вещь специальная. Не было еще автомобилей …

- Вот-вот, мог не пригодиться и не пригодился … Ладно … Вычисление длины меридиана – полезная вещь?

- Разумеется.

- Ее вычислили свыше двух тысяч лет назад. Звали

ученого Эратосфен.

Э р а т о с ф е н - древнегреческий ученый, родился в 276, скончался в 194 году до н. э. Очень разносторонний ученый. Он заложил основы математической географии, впервые измерил дугу земного меридиана, занимался всеми существовавшими в его время науками. Несмотря на такую загруженность, увлекался литературой и, говорят, даже написал исследование о древней комедии. Впрочем, это можно объяснить отчасти тем, что он прожил 82 года.) Он ошибся всего на пятьдесят километров.

Теперь я молчу, потому что Тикк уже захватил инициативу, и перебивать его незачем.

- Реактивный двигатель – полезное изобретение? спрашивает Тикк.

- Бесспорно,- говорю я,- если бы случилось чудо и в древнем мире появился бы реактивный двигатель …

- Слово «если»,- перебивает Тикк,- здесь совершенно неуместно, потому что реактивный двигатель, машина реактивного действия, паровая турбина, действительно, появлялась в древности, и одна только радость, что изобретателя не пришибли за нее. Человечество прошло мимо этой машины, даже не обратив на нее серьезного внимания.